Поездки в прошлое

(О В. Я. Кириллове и его рассказах)

I

Было бы очень просто назвать Валерия Кириллова "деревенским" писателем, если бы по времени его проза не появилась на излете этого литературного направления.

Впрочем, именно проницательный русский "деревенщик", писатель и публицист Иван Васильев очень тепло напутствовал его первые книги, о том же писали критики. Взращенный русской советской деревней (отец его, бывший партизан, председательствовал в одном из совхозов Андреапольского района Тверской области – в краю спокойных озер и тихих лесов в самом центре России), он, придя в литературу, оказался близок сложившемуся еще в 1960-е годы типу художника-публициста. В русской советской литературе у его истоков были Ефим Дорош, Валентин Овечкин, Федор Абрамов. Журналист, знаток жизни русской провинции, Валерий Кириллов, долгое время плодотворно работал именно в жанрах эссе и очерка, которые позволяют свободно сочетать множество элементов, свойственных художественной литературе и публицистике.

Все творчество Валерия Кириллова отмечено пристальным вниманием к проблемам русской деревни, ее духовной и бытовой жизни. Он в совершенстве владеет и темой и мастерством художника-стилизатора, но главный герой его прозы уже не человек деревни или отчаянный шукшинский "маргинал", а человек в деревне... Человек, возвращающийся к родному крыльцу, к верховьям реки жизни в самом широком смысле (в том числе и географическом – на Верхневолжье), к чистоте человеческих чувств, переживаний и понятий. Для персонажей его прозы – это, конечно, и своеобразная поездка в прошлое, побег из мира, бешеный ритм которого отказывается воспринимать надорванная душа. С другой стороны, герои Валерия Кириллова – люди, часто всецело вжившиеся в городскую среду, освоившиеся в ней. И оказываются они в деревне по совершенно разным причинам... В "путешествие одинокого человека" отправляется в одноименном рассказе бывший редактор Аликин. Владимир Ратников ("Круг"), оставляя московский НИИ, приезжает к озеру своего детства, где не бывал уже 20 лет. На первое журналистское задание едет Витя Хохряков из рассказа "Пропадай, мой сундучок". Но для каждого из них приезд в деревню, будь он то попыткой уйти от суетного урбанистического мира, то случайной командировкой, оказывается, прежде всего, серьезным нравственным испытанием.

Конечно, в таких столь разных по обстоятельствам поездках в прошлое можно обнаружить и нечто общее. Говоря языком образов Валерия Кириллова ("Девочка и скрипка"), в сердце его героев поет скрипка, звучит светлый и чистый голос ушедшего времени, в котором душа пристально запоминает истинные и самые добрые линии жизни. Впрочем, она помнит и о злом, но возвратить стремится лишь доброе. Однако рассудок напряженно сопротивляется этому желанию осознанием неумолимой истины: "...плохо, что прошлое нельзя повторить, как нельзя дважды войти в одну и ту же реку <...>", "Нет, наверное, это все-таки хорошо, что прошлое нельзя повторить так же, как нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Иначе у человека никогда не было бы детства...". ...И старости тоже бы не было – продолжим мы по своей глубине эсхатологическую мысль писателя. Этот почти психологический взрыв в мире его героя, катастрофа – скрипка молчит – художественно решен у новеллиста самыми аскетическими изобразительными средствами: простым, но точным языком, краткими психологическими мотивировками, скромными линиями пейзажных набросков. Одновременно Валерий Кириллов мастерски умеет передать, воссоздать в тексте пространственный объем жизни. В сознании удивительно легко рождаются визуальные образы, но это, впрочем, естественно переданное художником свойство поездок в прошлое – воспоминаний.

В смысле парадоксальной невозвратности всех возвращений к дому героев Валерия Кириллова особенное значение приобретают и закрытые финалы его короткой прозы. Хотя уже и в обрывистом ритме такой прозы угадывается стремительный, в повседневности неуловимый для человеческого сознания и необратимый ход жизни. А все острые, характерные для газетной публицистики проблемы, решаются здесь все-таки исключительно через человека, а потому приобретают особое лирическое звучание.

II

"Деревенщики", художественный и идеологический путь которых продолжает Валерий Кириллов, создали целое направление экологической публицистики.

Тверской рассказчик вступается за природу изображением тонкого понимания естественного мира озерной России детьми и внуками ее исконных обитателей. Озеро, духовное и жизненное значение которого для людей деревни, показано во многих новеллах писателя, – центр притяжения и источник жизни человека Средней России. Все дороги ведут к нему – там для героев Валерия Кириллова начало пути и его завершение.

Свою "Царь-рыбу" (здесь, конечно, не обойтись без ассоциаций с образом Виктора Астафьева) по-разному ловят Конышев из рассказа "Погорячился" и Комаров из "Пустяков" ("Карабановские страдания")... Но в противовес царской силе природы, полностью подчиняющей человека у Астафьева, Кириллов очерчивает их естественное и правдивое единство. В нем нет лжи, в этой борьбе – правда: великая, непреходящая, бытийная и повседневная – в странном охотничьем азарте и аромате щучьей ухи в вечернем тумане тихого озерца. Здесь царь не рыба и не человек, здесь Царь - на небе... Человек у Валерия Кириллова возвращается к истокам, чтобы слиться с природой, чего бы ему это не стоило, а не воевать с ней. В этом смысле интересно наблюдение героя из рассказа "Укус змеи".

"...Пришлось отойти, наблюдая со стороны, как гадюка изящным серпантином выползла на берег и, добравшись до заветных гнилушек, успокоилась где-то там.

"Вот и человек тянется в кровный угол, и ей разве заказано?" - подумал Кондратьев, надолго сохранив в себе и этот миг, и эту остро вонзившуюся в сознание мысль".

...Идея эта по своей глубине и силе близка, быть может, только характеристике существования тараканов в "Матренином дворе" Александра Солженицына: "...в нем не было ничего злого, в нем не было лжи". Герой Кириллова принимает жизнь такой, какова она есть в своем извечном непрерывном движении. Не столько "реки" Экклезиаста, сколько настоящие реки, кормящие и поящие человека, его дороги – пути побегов и возвращений, текут в рассказах Валерия Кириллова.

"Последняя Форель" и "Дни окуневого хода" заставляют вспомнить "Записки охотника" и цикл Ивана Соколова-Микитова "На речке Невестнице". Кириллов поэтизирует рыбалку. Он, конечно, выступает и как очень внимательный натуралист (может быть, натуралист и в смысле литературном – художник, близкий лучшим достижениям русской натуральной школы от раннего Ивана Тургенева до Владимира Даля), знаток природы и рыбной охоты.

Описательная сторона текста здесь удивительно хороша, привлекательна для читателя мелкими подробностями рыбной ловли. Речь героев с избытком переполнена всякого рода особыми словечками, знакомыми лишь заядлому рыболову. В текст они вписаны филигранно, без самой малой доли авторского напряжения. Художник порой увлекается настолько, что и само метафорическое пространство текста (особенно пейзажная живопись), заполнено сравнениями и образами, заимствованными в речи рыбаков или связанными с жизнью реки, воды.

"...Солнце проклюнулось. Холодные лучи его сочатся между стволов деревьев, серебря росу на лугу. Рыба начала играть...".

В самих пейзажных зарисовках, легко проникающих в повествовательную ткань, точно отражена тихая красота тверской природы, Западной Двины, ее притоков и озер. Река с таким разным движением ее вод – центр жизни этого синеокого края на самой макушке России. "Умрет река, выживет ли человек?" – наверное, это единственный открытый финал у Кириллова – вопрос, который тревожное сердце художника, хочет оставить без ответа.

III

Рассказ – жанр легкий и сложный одновременно. Границы его настолько широки, что иной автор назовет рассказом и недописанную второпях повесть, и конспект романа. Есть более точное и жанровое определение – новелла. Рассказы Валерия Кириллова хочется называть именно так. В коротком жанре писатель работает давно и на книжной полке да и в рабочем столе накопилось достаточно материала, чтобы к отбору его подойти критически и тщательно, дабы на всем протяжении книжки владеть вниманием читателя, не выпуская его из напряженной повествовательной ткани.

Многие из рассказов Валерия Кириллова проникнуты отчетливым настроением разыгравшейся непогоды – в душе и в мыслях, в сердце и в быту, в родном городе, в селе и во всей стране России ("Озеро Алоль", "Забойщик Кузьмин", "Дед-Бед"). В центре внимания художника – человек, чутко чувствующий никак не успокаивающееся вокруг ненастье, глубоко переживающий этот странный перелом в жизни, произошедший неожиданно, невесть когда, может быть, где-то на заре времени, которое называли перестройкой. Новое и чуждое ворвалось в его повседневное существование, сметая прежние представления о жизни, разрушая даже прошлое, то единственное, что осталось за спиной – опору, на которую, кажется, еще можно надеяться. "Озеро Алоль" – новелла, которая наиболее полно и точно воплотила в себе все сложное пересечение этих состояний в образе Василия Панюхина. Гложет его сердце безысходность и непонимание происходящего, затаилась в самой глубине души незлобивая обида и завела в тупик удавки. И не только из обожженного несправедливостью сердца идет это физическое разрушение, но уже и от самых близких – жены его, надорвавшей и душу и тело в "немереных аппетитах" фермерши. Что же соединит, успокоит оголенных нервы человеческих переживаний? Озеро Алоль...

" – Я вспомнила... Двадцать три года... Летом, в июле... Озеро Алоль... – лепетала Аннушка. – Помнишь в ту ночь кукушку... Наврала кукушка, Вась, все у нас будет хорошо, золотце мое...

Необъемное чувство вины перед Анной ужалило Панюхина. Он вспомнил все и беззвучно заплакал".

Красивый и емкий образ, "озеро Алоль", пришел в текст из самой действительности и превратился в символ. А что, кроме символов, может соединить, спаять разорванные нити человеческой жизни в единое полотно? Что может связать с ней, жизнью, и сам этот досконально продуманный на уровне архитектоники текст? При этом поэтика Валерия Кириллова совершенно лишена сложных, недоступных сиюминутному читательскому восприятию стилевых поворотов и в языке, и в содержании. Легкий, прозрачный смысловой пуант проходит через весь текст, удерживает внимание читателя и раскрывается у его порога... И обычный поход за грибами незаметно оборачивается путешествием в свое прошлое – на малую родину ("Свяков из Бужумбуры"). И уже другое озеро за мутным окном в рассказе "Михалыч" как символ всей жизни, ушедшей, и свободы вырвет человека у смерти.

И язык – точный, лишенный излишеств, тот, что называют народным, но без примитивной стилизации. В нем природная литературность соединяется с простонародной живостью и образностью.

Есть у слова особая власть... Но не тогда, когда оно без малейшего творческого напряжения украдено у самой жизни. Тогда время течет, как реки, а с ним тает и власть слова... Слово должно быть прожито, как и сама настоящая жизнь. И только тогда жизнь перетекает в слово.

Владимир КУЗЬМИН, канд. филол. наук, доцент ТвГУ.

© Кузьмин В. Поездки в прошлое (О В. Я. Кириллове и его рассказах) // Кириллов В. Избранная проза: В 3 кн. Книга 1. Тверь: Русская провинция, 2000, с. 5-8.

Владимир Успенский: "...Однажды случится чудо"

Владимир Николаевич Успенский - известный тверской композитор, организатор музыкальной жизни Твери. После завершения учебы в академии им. Гнесиных долгое время преподавал в музыкальном училище, работал в областной филармонии, последние пятнадцать лет - в Тверском театре кукол. Три года назад Владимир Успенский возглавил Тверское объединение композиторов - общественную организацию, созданную им вместе с небольшой группой энтузиастов. ТОК был призван объединить творческие усилия профессиональных тверских музыкантов и одновременно стать своеобразным профсоюзом, помогающим композиторам, исполнителям и теоретикам музыки в условиях общественно-экономического кризиса.

- Владимир Николаевич, что значит сегодня быть композитором, который пишет так называемую серьезную музыку?..

- Самое главное для композитора, как и для любого творческого человека, - это мысль. Композитор существует до тех пор, пока ему есть, что сказать. Как бы он не был изощрен технически, если у него нет ничего в сердце и в душе, его музыка будет пуста. Я живу не только музыкой, но чаяниями того мира, который меня окружает. Я очень много размышляю над проблемами современности, над тем, чем сегодня живет музыкант, что он может дать людям. Миссия композитора - обогащать мир новыми красками, эмоциями и чувствами. Музыка должна приносить пользу, писать ее нужно для конкретных дел... Последние пятнадцать лет своей творческой карьеры я как раз этим и занимаюсь - пишу музыку к кукольным спектаклям: разную - сказочную, фантастическую и реалистическую, смешную и горькую. Мне кажется, что как театральный композитор я состоялся, по крайней мере, в этом жанре я чувствую себя уверенно. И в смысле востребованности мне повезло гораздо больше, чем многим моим коллегам...

- Какова судьба провинциального композитора вообще?

- ...Она драматична по разным причинам. Главная трагедия в том, что, в отличие от больших центров, в провинции не велика степень нашей творческой востребованности. Среди семи членов композиторского объединения Твери только трое входят в Союз композиторов России... И вот основная цель создания регионального союза состояла в том, чтобы помочь музыкантам донести их искусство до слушателя. Причем, наши композиторы - профессионалы, они способны работать в совершенно разных жанрах - от легкой песни до симфонии... Для этого могла бы быть использована система своеобразных социальных заказов. Но куда бы мы ни обращались, в первую очередь в комитет по делам культуры области, наши хлопоты почти ни к чему не привели. Конечно, нам никто не отказывал, пытались как-то помочь, но все упирается в отсутствие достаточного финансирования. Но я считаю, что главное не в отсутствии средств... Проблема финансирования решаема путем различных инноваций. Сфера серьезной музыки способна приносить доход. Но мы - не менеджеры, а музыканты: нам нужна помощь в организации концертной деятельности. Сейчас в Твери, как это не парадоксально, нам просто негде заниматься исполнительской деятельностью.

- А разве в Твери не существует хорошей исполнительской базы?

- В определенной степени она есть - это три училища с музыкальным профилем, и, конечно, филармония. Есть и большой отряд музыкантов - вокалисты, инструменталисты, хоровые коллективы... Но лично для меня, например, эта база уже исчерпана. Мы, конечно, будем продолжать сотрудничество, но есть потребность создания произведений и других жанров - оперы, балета, музыкальных инсценировок. Я предлагал подобные проекты - телевизионная опера, музыкальные спектакли по местным сюжетам... Сегодня это неосуществимо. И очень жаль, потому что не только идеи существуют, но и готовые концепции и произведения, которые могли бы украсить тверскую сцену, российскую, и, если хотите, мировую.

- А почему неосуществимы... Ведь есть другой пример, который широко озвучен в региональных и российских СМИ - шумная концертная, фестивальная деятельность Тверской областной филармонии?

- Это очень больная для нас тема. Должен сказать, что, к сожалению, наши неоднократные обращения к руководству филармонии - письменные, устные, через комитет по культуре, с призывом к сотрудничеству, плодов не принесли. Есть некоторая обособленность филармонии от местной музыкальной культуры. Мне кажется, что это снижает эффективность, безусловно, очень значимой работы коллектива филармонии. Он может гордиться многими достижениями - постановка опер, проведение фестивалей органной музыки, интенсивная концертная программа. Это все прекрасно, но рядом существует область - Тверская, музыкальная, которая совершенно не представлена на ее сцене. В прежние времена при филармонии работал музыкальный лекторий, его участники посещали самые отдаленные уголки нашего края. Кто-то должен взять на себя просветительскую работу. Ведь сегодня филармонические концерты доступны лишь очень небольшой части публики областного центра.

С одной стороны, мы наблюдаем академический расцвет деятельности филармонии - наивысший, быть может, за всю ее историю. Мне очень нравится динамика, которая присутствует в ее работе... С другой - основная часть аудитории, на мой взгляд, оказалась за бортом музыкальной жизни. Более тесные и доброжелательные контакты между ТОК и филармонией пошли бы на благо городу и области.

- ...Именно для решения этих проблем вы и объединились в свой союз. Каковы первые его итоги?

- Мы объединились для того, чтобы выжить, потому что поняли - Москве мы не нужны... Сделать что-то друг для друга можем мы сами. В союз объединились не только композиторы. У нас есть исполнительская секция, в которую вошли очень известные музыканты - Александр Штуко, Валерия Богданова, Елена Бокарева, Тамара Юдина... С нами пошел и отряд музыковедов - Марина Черная, Елена Грудакова, Александр Филиппов... Это содружество за три года при всех сложностях достигло, на наш взгляд, очень заметных результатов. Музыкальная жизнь области благодаря такому объединению получила новый импульс в своем развитии. Мы провели целую серию авторских программ и концертов. В итоге широкая аудитория узнала о нашем существовании. Мы практикуем организацию творческих встреч и концертов во дворцах культуры, в училищах, в библиотеках и музыкальных салонах. Музыковеды готовят сборники и статьи о наших композиторах, занимаются методической работой, регулярно выступают в прессе. Вся эта деятельность до образования ТОК носила стихийный характер, а сегодня вошла в определенное русло. За эти годы мы поняли, что интерес к серьезной музыке не исчез, напротив, он на подъеме.

- Владимир Николаевич, наверное, есть и неразрешимые проблемы...

- Конечно, проблем очень много. В первую очередь мы сталкиваемся со сложностями в обеспечении концертной деятельности - оплата залов, реклама, афиши... Ведь грамотно оформить концерт достаточно сложно. Вопреки трудностям, в прошлом году с помощью комитета по культуре мы провели конкурс "Юный композитор". В октябре этого года он будет продолжен... Комитет по культуре (областной методический центр при нем) в основном оказывает нам моральную поддержку, за которую мы благодарны, но хотелось бы и какой-то материальной помощи. На наш взгляд, именно они могли бы претворить в жизнь идею творческих заказов. Для этого нужна интенсивная работа руководителей областных подразделений с министерством культуры. А пока очень много позитивных идей остаются витать в воздухе.

Но все-таки верим, что однажды случится чудо и кто-нибудь в областном комитете скажет: "Давайте поставим крупное произведение тверского композитора, например, в филармонии...". Тем более, что оно уже есть, и не одно... Композитор Юрий Штуко написал прекрасную оперу - "Непокоренные". Я уверен, что она стала бы не только явлением тверской культуры, и имела бы резонанс не меньший, чем постановка "Евгения Онегина". А пока на банковском счете ТОК цифра "0"...

© Владимир Кузьмин, 2000