Что таит глухомань

Третьим сборником серии "Поэты русской провинции", выходящей в одноименном тверском издательстве при содействии Русского общественного фонда А.Солженицына стала книга поэта из города Белого Алексея Роженкова "Волчье лыко". В коротком предисловии коллега А.Роженкова по цеху поэтов "Русской провинции" Галина Безрукова пишет: "когда я читаю новые твои стихи, подмечая новый философский подход, все ж не могу отделаться от - почти песенного - "В середине лета зацветают липы…".
…Замечание справедливо лишь отчасти - в стихах Роженкова песенность никуда не исчезла. Напротив, песенность самой техники стиха давно пришла в самую смысловую его суть. Всмысловой песенности поэзии Роженкова заключена его неподдельная русскость, его, если хотите, скроенность из самой русской окраины, из глухомани… Но сколь может петь поэт, вдруг задавшийся пронзительным вопросом:
…Есть ли кому-нибудь дело
В эту холодную рань,
Что здесь забылось, истлело,
Что здесь таит глухомань?
Сколь разнообразны русские напевы - это и разудалая звенящая частушка, и мерный скромный тон хороводной, и отчаянный надрыв ямщицкого воя. Все эти звуки - не только ритмический ряд, это всякий раз особенное настроение, переживание, эмоция. Их много и в стихах Роженкова. Вот, словно поминальный плачь:
Заболела, угасает мать.
Знает разум, сердцу не понять.
Как ни думать, что ни вспоминать -
Виноват, любил я скупо мать.
А вот и ямщицкая грусть, ныне всковырнутая в простой деревенской души повсеместным бездельем:
Скучно сидеть без работы.
Что-то начнет прибирать.
Станет у зеркала: кто ты?
Рано еще помирать.
Вообще среди строк Роженкова находишь множество редких незнакомых прежде метафор, оборотов. Чувствуется какая-то, я бы сказал, оригинальность платоновского героя - простолюдина философствующего типа, способного все понять, разобрать по элементам механизма и вновь собрать, устроить свою неустроенную жизнь.
Читаю в последнее время новые стихи новых пишущих, а не почивающих на лаврах, тверских поэтов и обнаруживаю удивительную закономерность. В противовес всеобщей очерствелости, бездушности они хором говорят об одном - о живой душе, которая хочет жить. У Алексея Роженкова эта живость, неистрепанность его души очень чувствуется. В том числе в самой технике стиха, которой могут позавидовать и былые авторитеты.
Вот, что таит глухомань - искренность, правдивость, честность, подлинный талант, которому ничего не нужно, кроме одного…
Только имя доброе в народе
Я желал бы честно заслужить…

© Кузьмин В. Что таит глухомань [рецензия, А. Роженков «Волчье лыко», Тверь, 1997] // Тверская Жизнь. 1998, 26 марта.

Критика в одной тональности

Книга профессора Валерия Редькина, принятого недавно в члены Союза писателей России, "Поэтическое Верхневолжье" стала одной из первых осуществленных позиций тематического плана Областного книжно-журнального издательства в 1998 году. И тут же о ней заговорили, если не сказать, зашумели наши местные поэты и организаторы литературной жизни - собственно, самый предмет этого литературного исследования. Безусловно, это первый после долгого перерыва во "вторичной литературе", как называет критику Солженицын, о тверской современной поэзии.

Сразу скажем - не о всей тверской поэзии, а только о ее части: той, которую можно охарактеризовать как традиционализм или, если хотите понятнее - почвенничество. Что полностью соответствует симпатиям профессора, ищущего православные мотивы всюду - в том числе в поэзии акмеистов, символистов, футуристов. Оговорюсь, что конфессионально я тоже православный, но не всегда признаю за подлинным искусство необходимость прорекать исключительно Божественные истины…

Написана книга в традиционном жанре разросшегося до объема монографии литературно–критического обзора. Отсюда М. Петров, уже рецензировавший книгу, справедливо обнаружил в ней множество повторов, которые, кстати, затрагивают не только синтаксический уровень.

Но сначала о достоинствах книги - это интересно задуманная композиция исследования: ученый идет от анализа творчества корифеев тверской поэзии - А. Гевелинга, М. Суворова, В. Соловьева, далее переходит к описанию достижений среднего поколения - К. Рябенького, В. Львова, Г. Киселевой, А. Кулаковой, Г. Безруковой. Наконец, вероятно, речь идет о молодой поэтической школе, но "молодой" относительно. Здесь и В. Токарев (печатался в основном в 70–80-е), и В. Кокин, и Е. Беренштейн, и М. Батасова… Знатоки поэзии обратят внимание на хаотичность подбора последних имен. Их у автора монографии еще больше.

Вот с этим потоком "стихоплетства" конца 80-х начала 90-х профессору справится не совсем удалось. И это понятно, здесь он выступает первопроходцем, поскольку и опереться не на что - в тверской журналистике первичная критика отмерла как раз на рубеже этих десятилетий. По той же причине здесь выступают явственно и сугубо личные вкусовые пристрастия Валерия Редькина. Критика в адрес Е. Беренштейна, М. Батасовой, В. Разломова, И. Володиной, Н. Суходоловой и других выглядит поверхностно…

Итак книжка, которая начинается твердым пером исследователя, опирающегося на традиции биобиблиографической и отчасти психологической школы русского литературоведения, под конец подвергается какой-то, позвольте мне этот физико-математический термин, энтропии... - объективного впечатления обо всем многообразии тверской поэзии не возникает. Впрочем жанр очерков, а в областном издательстве у Валерия Редькина в конце года выходит еще одна книга - очерк о В. Шишкове, к большой объективности не обязывает.

После долгого молчания тверская критика заговорила, но, к сожалению, пока в одной тональности. Но давайте поаплодируем автору и его издателям. Быть может, последние когда-нибудь соблаговолят дать голос и оркестру.

© Кузьмин В. Критика в одной тональности [рецензия, В. Редькин «Поэтическое Верхневолжье», Тверь, 1998] // Тверская Жизнь. 1998, 17 марта