Марина Соколова: "...С тех пор пишу с любовью"

Несколько лет назад прозаик Марина Николаевна Соколова оставила Москву и вернулась на родину – в Лихославль. В прошлом году писательница подарила читателям повесть «Привет из Лихославля», а сейчас готовится к выходу ее четвертая книга – сказка «Где живет добрый пес Джек». ...Две первые – «Золотые рельсы» (1965) и «Двор у Китай-городской стены» (1971) – уже вошли в историю советской детской литературы. «Легко заставить человека заплакать, а вот рассмеяться от души, из самой глубины сердца – гораздо труднее; Марине Соколовой это удается...», – писал когда-то Всеволод Иванов.

– Марина Николаевна, вы родились в большой литературной семье, давшей русской культуре двух замечательных писателей – сатирика Михаила Козырева и поэта Владимира Соколова... Как получилось, что вы пошли по несколько иному литературному пути детского прозаика?

– Все произошло внезапно. Моя первая книга – «Золотые рельсы» – казалась совершенно серьезной и взрослой, так как была посвящена жизни в геологических партиях. Я по первой профессии – гидрогеолог... Но, к моему удивлению, когда книжка вышла, стали приходить письма от детей. Это было неожиданным и для Льва Абрамовича Кассиля, руководившего семинаром в Литературном институте: он тоже полагал, что я, если так можно сказать, писатель взрослый, хотя основные герои моих книг – дети. ...Письма приходили и в них многочисленные отзывы, вопросы, детские пожелания, размышления. И я невольно стала отвечать этому юношескому читательскому потоку новыми рассказами и повестями.

– Но, наверное, детская тема предполагала особый склад жизни и круг общения – в основном с детьми?

- Можно сказать, что все началось со Славянского базара, бывшей гостиницы, где поселилась после революции наша семья. В войну многие жители большого Славянского базара осиротели. Я помню лица детей, которые постоянно смотрели на нас во двор из окон своих запертых квартир. И тогда со своей подругой я решила устроить дворовый пионерский лагерь – объединить всех детей и заняться их досугом. В первую очередь мы собрались озеленить двор, но кругом был асфальт и только узкая полоска земли у кирпичной Китай-городской стены – там мы и устроили клумбы... А вскоре, когда взрослые узнали о нашей затее: нам купили барабан, горн, прочую пионерскую атрибутику и мы стали настоящим пионерским отрядом. О нас написал «Огонек», стали приходить письма от детей со всей страны, и все благодарили Сталина за «наше счастливое детство». Началась кампания по организации таких лагерей в Москве, меня пригласили на зарубежное радиовещание, где я рассказывала о нашей работе, которая для нас оставалась повседневной дворовой действительностью, но мы решили раскрасить ее в разные цвета. Шел сорок девятый год... Так я легко вошла в детскую жизнь. Позже все это вылилось в большую повесть – «Двор у Китай-городской стены»... Но и дальше, когда я придумала рассказы, составившие цикл «Цветные карандаши» (1976), я писала их не для детей, а для взрослых.

- Для детей надо писать особенно... Есть специальные секреты детского литературного мастерства, которым вас научили в институте?

- Я не могу сказать, что меня научили писать в Литинституте. Конечно, педагог у меня был прекрасный – Лев Кассиль. Принимал меня Всеволод Иванов, который, что интересно, не советовал мне учиться, полагая, что я, по его словам, «сформировавшийся писатель». Но мне – отвечала я – не хватало слов... Большое впечатление произвел на Всеволода Иванова рассказ «Десятая изыскательская», он попросил прислать его в журнал: «Я его напечатаю и пожелаю вам доброго пути...». И все же Литературный институт дал мне невероятно много. Лев Кассиль – человек широкой души и удивительного чувства слова, я у него очень многому научилась. Прежде всего – он вселил в меня уверенность в собственных силах.

- Что же послужило импульсом к литературному творчеству?

- Я никогда не думала, что буду писать. Мечтала быть зоотехником. В доме – множество животных. Представляете – идет утка, за уткой гонится кошка, за ней – собака... Писал всегда Володя, мой брат – поэт Владимир Соколов, и это в семье было главным... Но и он, и его первая любовь Инна Веткина все время заставляли меня писать. Им нравились мои длинные письма. Позже Володя стал дружить с прозаиком Сергеем Никитиным. Я в него влюбилась. Чем реже он приходил, тем больше я его любила. Это была невероятная детская любовь. Я решила его чем-то удивить. Примером для меня была Инна Веткина, которая рассказывала какие-то невообразимые истории. Позже она стала известным сценаристом, по ее работе сняли любимый многими музыкальный телефильм «Приключения Буратино». По примеру Инны я решила удивить Сергея такой историей и написала рассказ «Катька». Сочиняла его для Сергея – с любовью. ...С тех пор так и пишу.

- Профессия детского писателя – обязывает ли она к особенному нравственному напряжению. Есть ли, на ваш взгляд, какие-то присущие только детской литературе моральные принципы? Что это значит – писать для детей?

- Я очень не люблю нравоучительства, прямолинейной морали в моих рассказах никогда нет. Не должно быть давления на читателя, особенно на детей. Я не помню, но кто-то из классиков сказал: «Для детей надо писать точно так же, как и для взрослых, но только лучше». Я пишу по наитию.

- Марина Николаевна, большое место в вашей жизни занял ваш брат – выдающийся русский поэт Владимир Соколов...

- Да. После смерти Володиной жены, нам с мамой остались их дети. Когда говорят о моем брате, эту сторону жизни замалчивают... После трагической гибели Хенриэтты Поповой-Соколовой в 1961 году моя жизнь была в основном посвящена двум его детям. На творчество – только то, что оставалось...

- Сейчас о Владимире Николаевиче очень много пишут мемуаров и воспоминаний – среди авторов есть и Константин Ваншенкин...

- К сожалению, сейчас Владимиру Соколову пытаются написать новую биографию, оторвать его от дома и семьи. Негодование вызвали у меня и всех, кто хорошо знал нас, растиражированные «Вагриусом» клеветнические домыслы Ваншенкина. В 1953 году среди прочих посетителей нашей квартиры в Славянском базаре несколько раз мелькнул незаметный низенький человек. Володя сказал, что это поэт Ваншенкин, «мастер бытовой детали». Больше он не появлялся. Только после смерти брата «мастер детали» стал пинать «мертвого льва», обливая грязью и ложью, учить, как надо было писать. Он оскорбил нашу мать, вырастившую детей, двух внуков-сирот, всю жизнь посвятившую архивному делу. Она закончила Институт истории искусств в Ленинграде, знала французский и старославянские языки, была высокообразованной женщиной. Не будь мамы – не было бы большого русского поэта... Он не только бы не родился. Просто она сумела подготовить почву для развития его внутреннего мира, привила ему чувство истинного русского слова – абсолютный литературный слух, без малейшей фальши.

...Но самое безнравственное – глумление по поводу смерти Хенриэтты Соколовой. Оскорбленная Ярославом Смеляковым (было разбирательство), она выбросилась из квартиры писателя Василия Ажаева. «Тетя Буба на парашюте пролетела...», – «острит» Ваншенкин. «Нестиранная простынка», «неструганные доски», «самодельные лавки», «ужасающая бедность», «берлога» – все это грязные досужие вымыслы Ваншенкина...

- И сейчас вы много времени отдаете Владимиру Николаевичу, его поэзии...

Когда не стало брата, на Пасху мне приснился сон. Володя вышел из светлой комнаты и говорит мне: «Я там работаю секретарем секции поэзии и хочу, чтобы ты была моим заместителем». Во сне я сказала, что подумаю, и проснулась. Почему он сказал мне это?.. Наверное, потому, что я должна доделать в жизни все то, что не успел он – восстановить истину – и о семье, и о нем. Я это сделаю, я издам большую книгу из писем – мамы, отца, Володи, его друзей и возлюбленных, и воспоминаний, из которых видна настоящая наша жизнь.

- Вечера, посвященные творчеству Владимира Соколова, ваши выступления в школах, конкурс стихов его имени в районной газете, визиты столичных литераторов, книга стихов лихославльских поэтов «Беседка». ...Все это страницы задуманного вами памятника?

- Поэтический Лихославль ожил, когда стали печататься стихи неизвестных авторов. Ко мне подходили люди с благодарностью за то, что слово брата растопило холодный лед замалчивания местных поэтов. А их оказалось так много... Талантлива Любовь Гордеева, смысл и значение своеобразной поэзии которой доступны только мыслящим людям. Светлые стихи у чернобыльца Сергея Иванова, который не сломался и выжил, многих других... Это тоже все его заместители.

- Марина Николаевна, где же вы находите силы, чтобы жить не только для себя, а так много – для других?

- Наверное, об этом я написала свою книгу «Цветные карандаши». Надо уметь сохранить разноцветный мир, даже если вас кто-то когда-то обманул и украл ваши цветные карандаши. Зачем нужны карандаши, если все вокруг и так разноцветное... «...Девочка шла домой, у нее не было больше цветных карандашей, но опять сияло небо, светило солнце, дрожал золотистый воздух... Она шлепала по пыли босыми ногами и тончайшая горячая пыль взрывалась фонтанчиками...».

Кузьмин В. Марина Соколова: «...С тех пор пишу с любовью» // Тверская Жизнь. 1999, 8 окт.